Дорога дальняя, казенный дом [= Олигарх и амазонка ] - Владимир Колычев

— А ты не злись, она просто заехала…

— Кто тебе сказал, что я злюсь, — удивленно повела Лима бровью. — Просто понять не могу, откуда она узнала, что ты дома? Ведь вроде на работе должен быть…

— Решил взять выходной…

— Ради кого — ради меня или ради Марины?

— Ну не надо все так утрировать… Говорю же, она заехала случайно… И вообще давай закроем эту тему, — поморщился Алтынов.

Пришлось с ним соглашаться. Тем более что Олимпия и без того дала лишку. Не имела она права набрасываться на него с упреками. Пока не имела… Да и ни к чему разводить этот сыр-бор вокруг Марины. В сущности, ничего страшного не произошло. Пока не произошло. Вот когда Алтынов сам начнет ездить к Марине… А ведь это может произойти. Если уже не произошло…

— Да, закрываем эту тему… — опечаленно кивнула Олимпия.

Сила женщины не только в ее красоте. Есть еще беззащитность, которая, как ни странно это звучит, тоже очень грозное оружие.

— Я вообще не должна была ее поднимать… Кто я такая?

— Ну вот, расстроилась, — обеспокоенно заметил Алтынов.

— Да нет, просто обидно. Я-то думала, ты меня любишь…

— А я только тебя и люблю…

Он поманил ее пальчиком, и она приняла его приглашение. Так на коленях у папочки устраивается несправедливо обиженная, но жаждущая милости дочь. А разве он не был ее папиком?..

— Мне не нравится Марина, — надув щеки, буркнула она. — Она хочет тебя украсть…

— Я знаю, — безмятежно улыбнулся Алтынов. — Но у нее ничего не выйдет…

— Ты в этом уверен?

— Да… У нее был любовник. И не один. И это после меня. Она, в общем-то, имела право, но тем не менее. Есть вещи, которые не прощаются…

Олимпия счастливо просияла. Как будто сто пудов с плеч скинула. Она хорошо знала, когда Алтынов говорит всерьез, когда водит за нос. Сейчас ему было не до шуток…

— У меня тоже сегодня мог появиться любовник, — весело сказала она.

— Я знаю… — улыбнулся он. — Денис мне звонил…

Кто бы сомневался… Олимпия и не строила никаких иллюзий относительно своей свободы. Она знала, что каждый ее шаг под контролем…

— Это какое-то безобразие! — с высокой волны эмоций изобразила она возмущение. — Им открываешь душу, а они лезут в трусы… А ведь знал, паразит, что ко мне можешь лезть только ты…

— Денис с ним разобрался… А с тобой разберусь я…

— Но я-то в чем виновата?

— В том, что ты дьявольски заводная штучка…

Алтынов крепко прижал ее к себе и жарко задышал в ухо:

— Пошли, я покажу тебе, как правильно лезть к девочке в трусы…

Ей вовсе этого не хотелось. Но пришлось изобразить желание.

— Мы можем сделать это прямо здесь…

Она готова была отдаться прямо в холле, на виду у прислуги. Но будет лучше, если это произойдет в спальне… Алтынов думал примерно в том же ключе. Поэтому поволок ее на второй этаж. Правда, до спальни так и не довел. Затащил в зимний сад и прислонил к пальме. Спасибо, что на кактус не уложил…

Не сказать, что Алтынов превзошел себя. Но неважно, как показал себя мужчина в постели, куда важней, как оценила его действия женщина. Олимпия впала в прострацию от показного восторга. Она умела убедить Ивана Александровича в том, что лучшего мужчины, чем он, нет и быть не может…

Наверняка и Марина пыталась убеждать его в этом. Но вряд ли он ей верит. Во всяком случае сейчас точно не верит. Ведь у нее были любовники. А у мужчин своя логика. Если жена спит с другим, значит, ей мало мужа. Марина — бывшая жена, но в данном случае ей мало воспоминаний о бурных совместных ночах. Значит, ей мало самого Алтынова. Значит, она его уже не любит… Зато с Олимпией все в порядке. Она ушла к нему от молодого и энергичного во всех отношениях мужа и сейчас даже не думает о других мужчинах. Случай с Аликом тому подтверждение…

И все же Марина по-прежнему опасна. Может, Алтынов и не простил ее, но женская интуиция подсказывала, что он все равно неровно к ней дышит. Как бы не переметнулся на другую сторону…

— О чем ты думаешь? — спросил Иван Александрович.

Они голышом лежали на водяном матрасе, внутри которого плавали искусственные золотые рыбки. Хоть они и неживые, но казалось, что любая из них в состоянии выполнить одно желание. Но не поймать их. Да и желаний у Олимпии было столько, что этих рыбок явно не хватит, чтобы их выполнить.

— О том, что могу стать русалкой… — задумчиво изрекла она.

— Что за блажь?

— Если ты меня вдруг бросишь, я обязательно стану русалкой. Это нетрудно. Река у нас глубокая, мост высокий. Спрыгну с моста — и поминай как звали… А ты будешь лежать на этом матрасе со своей Мариной, смотреть на этих рыбок…

— При чем здесь Марина?

— Ну, не Марина… Мало ли кто… Только не думай, покоя от меня не ждите. Я буду приплывать к вам. Русалкой буду плавать под вами…

— Я не собираюсь тебя бросать… И плавать ты должна только подо мной. Можешь русалкой, можешь ласточкой, можешь черт знает чем. Лишь бы подо мной…

— Черт знает чем? Это интересно. Надо попробовать… Но не сейчас. Я так устала. Ты настоящий зверюга…

На самом деле устал Алтынов. И никакой он не зверюга. Но мужики не только падки на лесть, они еще и верят в нее. И Алтынов верит… Пусть верит во что угодно, лишь бы только замуж взял. И желательно без условностей новомодного брачного контракта. Хотя это вряд ли…

— До ночи еще время есть, отдохнешь, — снисходительно улыбнулся он.

Похоже, он уже собрался идти в душ. Сейчас взбодрится, смоет усталость и снова займется своими делами. А Олимпия хотела, чтобы он занимался только своей женой, неважно, что гражданской. Она должна была удержать его на любовном ложе. Для этого нужно было продолжить разговор.

— Сегодня Анжелу видела, — первое, что пришло на ум, сказала Лима.

— Какую еще Анжелу?

— Ну я тебе рассказывала. Вадим твой с нею гулял, ну, еще до меня…

— Да, что-то слышал…

— Она еще ребенка от него родила…

— Да, ты говорила, что она беременна… — вспомнил Алтынов.

— Так сколько времени уже прошло… Ребенку год уже…

— Ты уверена, что ребенок от Вадима?

— Ну, да… Да и она сама подтвердила… Но дело не в ребенке. Дело в ее муже… Муж у нее военный, офицер… Ему в Чечне обе ноги оторвало…

— А чему ты радуешься? — Алтынов с упреком посмотрел на Олимпию. Как ушат ледяной воды на нее вылил.

— Я?! Радуюсь?! — оторопело спросила Олимпия, вытягиваясь в лице. — Совсем не радуюсь… Просто у меня настроение хорошее… Было…